Паўстань пракляццем катаваны, или Историйка о нехорошем съезде

В самом центре города, там, где улица Коммунистическая упирается в Проспект, стоит одноэтажный деревянный домик. Если бы не аккуратный металлический забор, его можно было бы принять за хутор, затерявшийся в каменных городских джунглях.

Дорогой домик

Домик — самая большая минская достопримечательность. Когда-то, в конце позапрошлого века, сюда съехались делегаты из разных концов Российской империи, чтобы создать партию, которой предстояло перевернуть мир.

Естественно, целей своих гости не афишировали — наоборот, пили чай из самовара, пели песни и старательно изображали, что отмечают день рождения хозяйки. Сама же хозяйка вместе с мужем, железнодорожным служащим Румянцевым, стояла «на шухере» — она у парадного входа, он у черного: в соседнем доме находилось жандармское отделение.

Еще совсем недавно Домик был «прописан» по историческому адресу.

После трех дней работы партия была создана. Говорят, Ленин, которого это известие нашло в сибирской ссылке, прыгал от радости и только что не кричал: «Ай да Пушкин, ай да сукин сын!» И было отчего: с момента создания РСДРП начался реальный отсчет революционного процесса. До революции, впрочем, оставалось еще целых 19 лет.

В годы Советской власти Домик служил «коммунистической меккой», куда непременно заглядывали все проезжавшие через Минск официальные лица. При этом — удивительное дело! — о самом съезде и его участниках говорили как-то вскользь. Даже фамилии делегатов старались не упоминать. История КПСС начиналась сразу со второго съезда, а от первого оставался только Домик...

Причина такой «забывчивости» была в том, что через пять лет все делегаты того «нехорошего» съезда неожиданно оказались меньшевиками, а потом большинство и вовсе эмигрировало. Кроме того, была еще и статистика: из девяти делегатов один был русским и один — рабочим. Говорить о ведущей роли русского пролетариата можно было исключительно с издевкой. Поэтому о съезде и предпочитали молчать.

4 июля 1972 года Герои Советского Союза Кастро и Машеров сфотографировались у входа в Домик

После революции легендарное строение по Захарьевской, 133, продолжало жить обычной жизнью городского дома. В начале 1920-х в нем поселились Змитрок Бядуля и Янка Купала. Купала расположился как раз в тех комнатах, где проходил I съезд. Вдохновленный историческим событием он немедленно перевел главный коммунистический гимн:

Паўстань пракляццем катаваны,

Паўстань, хто з голаду век пух!

Апалi рабскiя кайданы,

Апаў нявольницкi ланцуг.

Перевод, надо сказать, получился невыдающимся. Но речь пойдет не о нем. Историйка, которую я хочу рассказать, начинается двадцатью годами позже — в первый день войны.

Соседи Змитрок Бядуля и Янка Купала

***

22 июня 1941 года на Минск упали первые бомбы. Одна из них вывела из строя электростанцию «Эльвод». Город погрузился во тьму. Люди спустились в убежища, но паники не было. Паника началась через день, когда бомбардировки стали массированными. Только тогда минчане и начали покидать свой город.

Сегодня трудно представить психологию убегающих под бомбежками людей: одни тащили на себе все, что могли, другие уходили налегке. Третьи... третьи поступали как-то еще...

Живший рядом с мостом, в сотне метров от «Эльвода» бухгалтер К. (фамилия его известна, но к повествованию отношения не имеет) побросал в воронку, дымившуюся на месте соседнего дома, семейные ценности, присыпал землей и с двумя сыновьями на руках пошел «на Москву». С последним составом он успел добраться до Вязьмы, оттуда отправил жену с детьми в Ташкент, а сам ушел на фронт.

Он прошел через всю войну невредимым, и только в самом конце ее, под Кёнигсбергом, был тяжело ранен. Из госпиталя вышел без руки, но с орденом «Красной звезды». В 1949 году отправился из Ташкента в Минск, разыскивать закопанные сокровища...

1949 год (?). Вид на восстановленный Домик с двух сторон Советской улицы

Дедушку поймали с лопатой — он тяжело копал яму на пустыре неподалеку от моста. Это было в разгар борьбы с космополитизмом, когда в каждом еврее видели потенциального шпиона. В общем, взяли его...

Мы сидели в доме на улице Кинг Джордж, или иначе, Короля Георга, в Иерусалиме, и сорокалетний врач рассказывал мне историю своей семьи. Его дедушке повезло: от серьезных неприятностей защитили орден и инвалидность. Потом он еще раз приезжал в Минск в середине 50-х на похороны друга. Но искать свой клад уже не пытался. Город неузнаваемо изменился. Пустырь был застроен каменными зданиями, а на месте злополучной воронки стояла изба с надписью... Дом-музей I съезда РСДРП: в 1953 году, когда расширяли Проспект, Домик перенесли на новое место. У меня на языке вертелся вопрос, но мой собеседник опередил меня.

Дедушку я в живых не застал, а отец рассказывал, что одной только серебряной утвари осталось в воронке не меньше, чем на пять килограммов. А еще золото... — И, поймав мой удивленный взгляд, добавил: — Мальчики у нас в семье были раввинами.

История была рассказана. Мой собеседник замолчал, вглядываясь в огни машин, прорезающих ночную Кинг Джордж, и мне не хотелось его тревожить... Потом уже, когда записывал рассказ, я вдруг подумал, что закончить его будет уместно все теми же строчками из коммунистического гимна. Просто, по ассоциации...

Стары парадак мы зруйнуем

Магутным выбухам сваiм.

I свет на новый лад збудуем:

Хто быў нiчым — той будзе ўсiм!

Недавно Домик обшили пластиковой вагонкой и окна поменяли на стеклопакеты. Теперь он выглядит ну совсем как новенький.