Лучший вид города, или Историйка о битве за шпиль

Здесь шаги легки и гулки,
И, холодный свет лия,
В каждом тихом переулке —
Петропавловка своя!
А. Кушнер

В конце 1970-х мне в руки попал «детгизовский» сборник стихотворений Александра Кушнера «Город в подарок», а в нем — строки про свою, как утверждает поэт, для каждого переулка Петропавловку. Надо сказать, звучало это двусмысленно. Помню, впервые читая стихотворение, я думал о тюрьме, а не о шпиле, хотя в образе Петропавловской крепости присутствует и то, и другое. Однако тюрьма была куда актуальнее: в тогдашнем Минске было полдюжины пенитенциарных заведений, а шпиль — всего один! Вот о нем и пойдет рассказ.

улица Коммунистическая

С Проспекта погруженная в ленивую зелень улица с архаическим названием Коммунистическая выглядит, и впрямь, тихим переулком: деревянный — почти деревенский — окруженный старыми ивами домик I съезда РСДРП, за свисающими до земли ветвями — сонная река с ползущими по ее поверхности водными велосипедами, рядом медленно поднимающийся на невысокий холм строй густых лип… И лишь там, на холме, взгляд упирается в здание, которое, ракетой взлетая в небо, взрывает всю эту пасторальную благодать.

Стремительный его взлет особенно заметен на фоне массивного приземистого штаба округа, расположившегося через дорогу. С моста через Свислочь пара этих зданий вместе с находящимся чуть левее Оперным театром составляют, пожалуй, самый красивый (и, наверное, самый фотографируемый) городской пейзаж. В нем покой и гармония — концентрат городского духа… Все его чувствуют и, непроизвольно замерев на мосту, достают из футляра фотоаппарат или мобильник. Но при этом мало кто знает, что дома со шпилем могло и не быть, а его появление бок о бок со штабом можно считать и вообще настоящим чудом. «Штаб» и «шпиль» — здания-враги! Всю первую половину 1950-х между их создателями шла настоящая битва. Битва за шпиль…

Валентин Гусев и Марк Лившиц

Трудно с точностью сказать, что послужило поводом для вражды двух замечательных архитекторов. Быть может, недостроенный Валентином Ивановичем Гусевым (а затем и разбомбленный в войну) «генеральский дом» напротив парка Челюскинцев — после войны восстанавливать и достраивать дом поручили не ему, а Марку Наумовичу Лившицу. Или позднее, когда заказ на строительство домов для офицеров ПВО по улице Якуба Коласа, на который претендовал Валентин Иванович, достался сопернику. Так или иначе, к моменту начала работы над проектом дома со шпилем конфликт в Военпроекте был заметен даже тем, кто не знал его предысторию.

Мир архитектуры мало чем отличается от обычного мира, и конфликты в нем случаются не реже, чем в обычной жизни. Случались они и прежде. К примеру, в 1930-х годах архитектор Лавров должен был испытывать «сильные чувства» к архитектору Лангбарду. И вовсе не потому, что сам он исповедовал функционализм в архитектуре, а его коллега активно использовал достижения конструктивизма и арт-деко. Причиной было то, что Лангбард получил заказ на переделку двух самых важных проектов Лаврова — Оперного театра и президиума Академии наук БССР. В результате, от лавровского театра не осталось даже воспоминаний, а его президиум, укрывшись за лангбардовской колоннадой, стал попросту невидимым. Лишившись своих любимых детищ, Лавров уехал в Москву. Нетрудно представить, что чувствовал ограбленный архитектор, покидая наш негостеприимный город.

Архитекторы Лавров и Лангбард

Но то был скрытый, не выплеснувшийся наружу конфликт. В нашем случае все было по-другому — шумно, грозно и публично.

Два проекта

Первый залп будущего сражения прозвучал в 1950 году. На совещании у командующего Белорусским военным округом маршала Тимошенко был поднят вопрос о строительстве жилого квартала для не имеющих квартир офицеров. Место выбрали рядом со штабом, на тогдашней улице МОПРа — через одиннадцать лет она станет называться Коммунистической. Руководить работами поручили Лившицу.

Гусев отреагировал на выбор Военпроекта жестко: незадолго до этого его проект штаба БВО победил на Всесоюзном конкурсе молодых архитекторов и, как считал победитель, строения по соседству со штабом должен был проектировать именно он. Посему Гусев на свой страх и риск начал работу над собственным вариантом застройки.

Две команды работали параллельно, тщательно скрывая результаты трудов друг от друга. К началу апреля 1951 года оба проекта были закончены и готовы к показу. Начальник управления по делам архитектуры Владимир Адамович Король распорядился собрать президиум градостроительного совета, а в дополнение пригласить столичных мэтров — Парусникова, Барща, Лангбарда и Гегарта. Представление работ назначили на 17 апреля 1951 года. В тот день грянул второй — и куда более мощный — залп.

Два короля

Президиум начал работу ровно в 11 утра. Очень скоро стало ясно, что Гусев сделал пару фатальных ошибок. Во-первых, чтобы вытянуть новый квартал вдоль красной линии, он решил снести довоенное здание. Этого архитектору не простили: не то было время, чтобы разрушать уцелевшие дома, да еще и заселенные военными! А во-вторых, строения квартала в его проекте очевидно выполняли роль свиты, задачей которой было «играть короля». Королем же, несомненно, был штаб округа.

В проекте Лившица королем был шпиль. Он выглядел доминантой, задерживал взгляд и, наконец, напоминая об Адмиралтействе, Петропавловке и московских высотках, ставил Минск на одну доску с Ленинградом и Москвой. Шпиль приятно щекотал самолюбие минчан, и его по достоинству оценили члены совета и гости.

Заседание градостроительного совета. В центре — Владимир Король и Валентин Гусев

Поняв, что проиграл, Гусев попытался убедить собравшихся в том, что дом со шпилем плохо смотрится рядом со штабом.

— Зато, обратите внимание, как прекрасно смотрится штаб рядом с ним! — заметил Король. И присутствующие рассмеялись.

Два письма

Весь 1951 год Лившиц летал как на крыльях и чувствовал себя победителем: к осени здание начало метр за метром вырастать из земли. Ничто не предвещало того, что в следующем году  битва за шпиль вспыхнет с новой силой.

Здесь надо сделать отступление. Считается, что в Советском Союзе борьба с дорогим и вычурным «сталинским ампиром» началась после опубликованного 4 ноября 1955 года Постановления ЦК КПСС и Совета министров СССР «Об устранении излишеств в проектировании и строительстве». На самом деле, это не так: еще четырьмя годами раньше, в январе 1952 года, Госстрой СССР предписал проектным организациям, министерствам и ведомствам «не допускать излишеств в проектах и сметах и обеспечивать всемерное сокращение стоимости строительства».

«Постановление об устранении излишеств» подвело черту под эрой «сталинского ампира»

Письмо с предписанием разлетелось по союзным республикам и попало в Управление по делам архитектуры и строительства при Совмине БССР. И прогремел третий залп! Мог бы и не прогреметь, если бы заместителем начальника управления не был... Валентин Иванович Гусев — предписание в его руках стало оружием. Вскоре Военпроект получил письмо с требованием приостановить строительство зданий, «не отвечающих духу времени». Самым «не отвечающим» был дом со шпилем.

Судьба строения на углу улиц Красной и МОПРа висела на волоске, когда вмешался неравнодушный к проекту маршал Тимошенко. Он лично обратился в Госстрой СССР с просьбой сделать исключение для знакового минского здания. С письмом командующего в Москву отправился архитектор Лившиц в сопровождении полковника из штаба округа. И здесь произошло чудо!

Архитектор зашел в кабинет зампреда Госстроя и застыл на пороге… За столом сидел легендарный строитель Михаил Александрович Прихожан. Во время войны строительно-монтажная часть №8, которой он руководил, занималась возведением и пуском уральских заводов. Тех самых, которые выпускали «все для фронта, все для победы» — от автомобилей до авиабомб. Так вот, строительным управлением знаменитой части №8 как раз и командовал застывший в дверях кабинета Марк Наумович Лившиц!

Со времен военного строительства на Урале прошло почти десять лет, и хозяин кабинета не сразу узнал своего бывшего подчиненного. А узнав, резко встал из-за стола и с раскрытыми объятиями пошел навстречу гостю.

— Мы с товарищем Лившицем почти что родственники, — объяснил он удивленно наблюдавшему за происходящим штабному полковнику. — Война породнила...

Из Москвы Лившиц вернулся не только с документом, который в качестве исключения разрешал строительство «не отвечающего духу времени» здания, но и с распоряжением «изготовить шпиль из нержавеющей стали на московском заводе металлоконструкций и перевезти в разобранном виде в Минск».

До сдачи дома со шпилем остается еще несколько лет

В 1953 году башня над зданием на углу Красной и МОПРа оделась в леса и приготовилась к установке шпиля. К этому моменту битва архитекторов завершилась, и здания, словно почувствовав перемены в настроении своих создателей, мирно застыли по соседству друг с другом.

Дом со шпилем был сдан в 1956 году и стал  последним минским строением, создателям которого удалось сохранить все запроектированные «архитектурные излишества».

Лучший вид нашего города

Два мира

Случается так, что человек, которого знаешь всю жизнь (или сквер под окном, или дом, в котором живешь с детских лет), внезапно предстает перед тобой в совершенно новом виде. Свет ли падает как-то иначе, следы ли прожитых лет вдруг становятся заметнее, но только видишь старого знакомца словно впервые. И от этого нового взгляда меняется привычный мир.

Что-то похожее произошло со мной пару месяцев назад. Задумав историйку о войне двух архитекторов, я отправился на прогулку — еще раз взглянуть на шпиль, на штаб и на самый красивый вид нашего города. И в сотый раз сфотографировать его! Стояла ранняя осень. Я неспешно шел вдоль реки, глядя на скользящие мимо темные воды, и вспоминал, как давным-давно, впервые услыхав рассказ о битве штаба со шпилем, представил их героями древнего эпоса о Льве и Единороге — того самого, который крошечной своей частью вошел в «Алису в стране чудес».

Вел за корону смертный бой со Львом Единорог
Гонял Единорога Лев вдоль городских дорог.
Кто подавал им чёрный хлеб, а кто давал пирог,
А после их под барабан прогнали за порог.

Массивный и приземистый штаб, конечно же, был Львом, а изящный дом с тонким шпилем — Единорогом. И хоть, казалось бы, сражались архитекторы за городскую корону — главным в той битве, как теперь стало ясно, было желание не испортить, сохранить и приумножить красоту нашего города.

Дойдя до ротонды, я резко остановился, словно кто-то дернул меня за руку. Взгляд попытался отыскать на холме штаб, но вместо него наткнулся на рощу выросших за полвека деревьев. И шпиль исчез — стал невидим за поднявшимся посреди лестницы нелепым памятником…

Прошло семьдесят лет…

Меня окружал новый мир. В нем больше не было архитектурных битв — с безрассудной храбростью и отчаянной жертвенностью, с восточной хитростью и борджианским вероломством. Не было ни добра, ни зла, ни подлости, ни благородства! Не было страстей, которыми только и может жить творческий человек! Все это заменили равнодушие и... деньги. Этот новый мир под барабанную дробь прогнал за порог не только Льва с Единорогом, но, кажется, и Гусева с Лившицем…

шпиль