Шестьдесят лет спустя, или Историйка о том, куда ведет Главная улица города
Анатолию Александровичу Наливаеву,
так часто возвращавшемуся в наших разговорах
к Татарскому предместью
Прогулки по городу, которого нет
«Когда-то в Минске жили татары. Живут и сейчас. Разница в том, что прежде у минских татар было свое место. Называлось оно Татарской слободой или Татарским предместьем. Посреди предместья возвышалась замечательно красивая мечеть, из города к ней вела Большая Татарская улица. С другой стороны подходила тоже Татарская, но только Малая. А рядом аж до самой Свислочи широким зеленым ковром лежали Татарские огороды. На них татары выращивали, как сейчас бы сказали, экологически чистые овощи и кормили ими не только весь Минск, но и многие города Минской губернии. Правда, было это давно»…
Татарская мечеть
Это фрагмент из наших «Прогулок с Наливаемым». Прогулки у нас были странными: в небольшой комнате Анатолия Александровича с сотнями развешанных по стенам (и расставленных вдоль них) картин мы намечали маршрут и отправлялись в путь по городу, которого нет. В тот раз мы гуляли по Татарскому предместью, разговаривали о мечети, о татарском кладбище и, кажется, лишь парой слов коснулись Парковой магистрали, которая, возникнув шесть десятилетий назад стала началом конца одной из минских окраин. Сейчас жалею, что не догадался показать Анатолию Александровичу бог знает какими путями попавший ко мне фрагмент старого плана. Судя по штампу, изготовлен он был в Белгоспроекте в 1961 году и назывался «Детальный проект планировки и застройки Парковой магистрали в Минске».
Надо сказать, что Парковая в то время ничем не напоминала шумную магистраль. Была она скорее похожа на классический городской бульвар, с прогулочной аллеей посредине и узкими мостовыми по сторонам. Машин было мало, прохожих — много, их можно было увидеть даже на проезжей части. Да и сам бульвар был совсем короткий — в полкилометра, не больше: начинался он у моста через Немигу, с трудом дотягивался до будущей гостиницы «Юбилейная», и здесь, уткнувшись в улицу Колхозную, замирал. Колхозная же, пробежав свои полкилометра и сменив название на еще более поэтичное — Совхозная, выводила путника за городскую черту, в район нынешнего завода холодильников.
Самый молодой и прекрасный бульвар города. Начало 1970-х
В 1961 году гостиницы еще не было, но на плане уже угадывались прямоугольники будущих строений. В одном из них виднелось выведенное крошечными буквами слово «мечеть». Впрочем, говорило оно не о будущем, а о прошлом. Здание мечети снесут через год, а минарет простоит чуть не до конца строительства гостиницы и в 1967 году уступит свое место гостиничному ресторану.
За спиной у мечети, как и положено, стоял дом муллы. Точнее два дома: после революции муллу переселили из двухэтажного в одноэтажный
«Юбилейная» была назначена форпостом новой жизни, если не прямо на небесах, то явно кем-то, живущим по соседству. Кем, стало понятно чуть позже. Гостиница строилась все 1960-е — высотная, современная, «интуристовская» — одним словом, для фирмачей (ну и, уж конечно, для вившихся вокруг них зондерш и фарцовщиков)! За спиной у нее оставались деревянные избы и низкие, в пару этажей, кирпичные строения, но рядом, по ходу магистрали, неотвратимо вырастало минское подобие московского Нового Арбата — со скрасившей юность моему поколению кафе «Ромашкой», с лучшим в городе книжным магазином «Светоч» (мне и сегодня не верится, но в середине 1970-х там, в отделе литературы на иностранных языках, я купил книгу Хантера Дэвиса The authorised biography of the Beatles!). А еще — с Дворцом спорта, где выступали Дюк Эллингтон и «Червоные гитары», с магазином «Березка», торговавшим за валюту товарами из розовых сновидений советского человека, и, наконец, с Белкоопсоюзом, благодаря которому минчанки ходили в австрийских сапожках, пользовались французской косметикой и носили итальянские дубленки… Не все, конечно. Но те, что с Парковой, уж точно!
Парковая магистраль. 1970-е. (фото — Ю.Иванов)
В конце 1970-х я умудрился пару лет поработать в институте информации — том самом здании, к которому была пристроена «Ромашка». Пишу «умудрился», потому что место это было не рядовым: трудились там немалые числом жены и дочери партийных и правительственных чиновников — барышни и дамы в модных одеждах и с чуть скучающим выражением на лицах. Когда в обед они выходили пройтись по Парковой, я представлял себе, что так, наверное, выходят на ланч девушки из небоскребов на Бродвее. Через двадцать лет я с удивлением обнаружил, что на Бродвее барышни одеваются куда скромнее.
Новая главная улица
В общем, не было в Минске более «прозападной» улицы, чем Парковая магистраль. Попавший мне в руки архитектурный проект продлевал ее на километр, оставляя в стороне от магистрального направления Колхозную… Но одновременно именно Парковая заявляла о себе в те годы в качестве «всебелорусской выставки достижений развитого социализма». Вблизи Дворца спорта проводились то выставки сельскохозяйственной техники, то колхозные ярмарки, а то и жизнеутверждающие спортивные парады…
До завершающей битвы Запада и Советов оставались еще годы и годы, но подготовка уже шла вовсю! На фасаде построенного в 1967 году в самом начале Парковой магистрали Дома моделей в конце 1970-х установили гигантское металлическое панно с изображением толпы рабочих разной этнической принадлежности и надписью «Солидарность». Суровые лица рабочих не оставляли сомнений в их намерениях: они шли, чтобы навсегда освободить земной шар от гидры мирового капитализма. Через год, в 1980-м, в Гданьске возник одноименный антикоммунистический рабочий профсоюз, в результате деятельности которого к 1990 году Польша избавилась от коммунистов в правительстве, а еще через год стали неактуальными СЭВ, Варшавский договор и, что уж совсем удивительно, Советский Союз.
По этому поводу в начале 1980-х было несколько неудачных попыток избавиться от сомнительного панно, но так же, как польская, белорусская «Солидарность» одержала победу над своими гонителями и дожила до наших дней. Во всяком случае, на здании №1 по тогдашней Парковой магистрали.
В 1980 году панно «Солидарность» чуть не сняли: уж слишком не вовремя поляки создали свой профсоюз
О тех временах — «развитого социализма», переходящего в «социализм с человеческим лицом», — по сей день тоскуют многие сограждане. И напрасно! Позднее стало очевидно, что вне зависимости от того, двигалась страна с оглядкой на «мир чистогана» или продолжала маршировать под советскими лозунгами, в результате все одно приобретала черты передового колхоза, и магистральным назначалось направление, ведущее прямиком к дому председателя.
Художник Наливаев сформулировал этот закон во время одной из наших прогулок. А заодно, рассказывая о послевоенной жизни, объяснил, почему главной улицей не только столицы, но и всей страны стала Парковая магистраль.
«После войны наша семья переехала с Комаровки на Басиаловскую улицу. Мы жили как раз там, где сегодня стоит обелиск «Минск — город-герой». Через три дома от нашего начиналась Веселовка. Ее название происходило от изначально татарской, позднее обелорусившейся Басиаловки. Она была известна тем, что там находилась дача Козлова. На ее месте не так давно вырос Дворец Независимости»…
Василий Иванович Козлов, подаривший свое имя одной из знаковых минских улиц, как раз и был в то время председателем. Да не колхоза — Президиума Верховного Совета БССР! К 1967 году, когда Козлова не стало, план Белгоспроекта только-только начинал реализовываться. Так что на дачу Василий Иванович до последних дней ездил по Колхозной, переходившей в Совхозную. По Парковой ему поездить так и не довелось…
Там вдали — Веселовка
«А нынешний проспект Победителей — он по какой улице прошел?» — как-то спросил я художника Наливаева.
«По реке он прошел, — ответил художник. — Посмотрите на карту и увидите, что в Минске сегодня течет совсем другая река — с другим руслом, другой водой, другими берегами. Выровнять русло оказалось дешевле, чем построить два моста. А вообще-то, по Совхозной — в Дрозды она вела... Получается, что пробили трассу для того, чтобы Машерову было удобно ездить на дачу».
Машерову и всем тем, кто был после него. Дачи, резиденции, дворцы — как их ни назови — располагались по направлению, прочерченному изначально Парковой магистралью, потом проспектом Машерова, еще потом проспектом Победителей… Ни на йоту не сомневаюсь в том, что это никак не окончательное название многострадальной Колхозно-Совхозной. Такова минская традиция менять имена улиц до тех пор, пока они напрочь не перестанут отзываться в сердцах минчан и никому не будут казаться своими.
Свислочь — старая и новая
В 1961 году никто не заглядывал в те далекие времена, когда появится президентский Дворец: на плане нет не только его, выросшего через полвека, но и построенной к Олимпиаде 1980 года гостиницы «Планета»…
Сам план — наброски будущего, где одним его фрагментам предстоит через годы воплотиться в камне, а другим так и остаться «бумажными фантазиями».
Дворец спорта, обозначенный жирным квадратом, начнут строить в 1963 году. Спустя три года он поднимется через дорогу от все еще строящейся «Юбилейной» и будет наблюдать, как днями и ночами достраивают гостиницу, чтобы успеть сдать к полувековому юбилею Октябрьской революции. И все равно не успеют! А имя останется…
Фрагмент плана 1961 года.
Дальше, через километр, на пересечении Парковой магистрали с Канатным проездом (нынешних проспектов Победителей и Машерова), на холме двумя кругами будут отмечены — трудно поверить, но ничего другого на ум не приходит — стела «Минск — город герой» и Триумфальная арка в парке Победы. Трудно поверить, потому что в 1961 году не только проекта стелы не существовало, но до присвоения Минску звания «город-герой» оставалось ждать еще 14 лет!
И это не единственная загадка старого плана. Сколько раз, вглядываясь в плохо читаемые названия, я вспоминал разговоры с художником Наливаевым о Татарском предместье. И как же мне хотелось спросить его о том, о чем не удосужился поинтересоваться во времена, когда за фасадом нынешнего проспекта Победителей еще сохранялись следы старого, дорогого сердцу города! Города, который проиграл…
Площадь внутренней свободы
Холодная синагога и четырехклассный хедер
«Вот здесь все начиналось, — сказал художник Наливаев в одну из наших последних прогулок и махнул рукой в сторону Белпромпроекта. — Осенним днем я вышел из музыкальной школы с кларнетом подмышкой и пошел по направлению к дому, но на краю площади, прямо над Немигой, заметил группу детей с мольбертами: Сергей Петрович Катков часто выводил студийцев из Дома профсоюзов на пленэр. А мне с детства нравилось рисовать, ну и не удержался, подошел…»
14-летний Толя Наливаев подошел к группе сверстников, осмотрелся и задержался в студии на площади Свободы… на всю оставшуюся жизнь. Здесь он, обладавший фотографической памятью, написал десятки картин с видами исчезнувшего Минска — снимать и рисовать в послевоенном городе было запрещено, поэтому Катков отправлял Толю в старые городские районы: ловить детали, запоминать, чтобы, вернувшись, зарисовать увиденное по памяти. Здесь впервые услышал зов будущего и сделал свой выбор: стал, как сам себя называл, «независимым маляваншчыком» и никогда, какие бы пряники не предлагали, не обменивал на них свою внутреннюю свободу. Здесь сдружился с Леонидом Левиным и Маем Данцигом. Со временем детская дружба стала взрослой, прошла через жизнь. Вместе выросли, вместе состарились… А уходили по одному: первым Левин, потом Данциг, последним, три года назад, Наливаев.
Дружба, пронесенная через жизнь... Левин. Данциг. Наливаев
У меня в память о художнике осталось несколько картин. Одна из них выглядит так, словно Анатолий Александрович специально нарисовал ее для историйки о Парковой магистрали.
Когда я впервые увидел ее, долго пытался понять, откуда открывался такой вид. Но так и не разобравшись, не удержался и спросил:
«Это вы с Замковой горы рисовали?»
«С площади Свободы, — ответил Наливаев. — Стоял на холме, прямо над Холодной синагогой. Как раз там, где впервые увидел Сергея Петровича с учениками. У трех зданий на переднем плане сходились три древних улицы — Ново-Мясницкая, Завальная и Замковая. А гора Замковая осталась правее».
Вид с площади Свободы
«А где тогда Немига? — у меня никак не получалось расположить художника с мольбертом в пространстве, чтобы картина приобрела внутреннюю логику. — И где проспект Машерова? То бишь, его Победителей?»
Мой спутник засмеялся. Шутку про проспект Победителей Машерова он услышал впервые.
«И оба проспекта — Победителей и Машерова, и бывшая до них Парковая магистраль — все они даже еще не в проекте: в 1947 году, когда я писал эту картину, на их месте была узкая тропинка. А может, и тропинки не было. На ней нет ничего, что дошло бы до наших дней».
«И ничто из того, что окружает нас сегодня, не напоминает о том исчезнувшем Минске», — подумал я тогда.
А еще подумал, что так и должна выглядеть настоящая минская картина — города, где главная улица всегда вырастает из тропинки, чтобы привести к зимней даче председателя.
Когда-то здесь была тропинка…
В тексте использованы картины Анатолия Александровича Наливаева. В работе над историйкой мне помогали советом и информацией Игорь Филиппёнок и Уладзімір Сцяпан
– спасибо!
