Прогулка с неизвестным зверем, или Сказка о великом художнике, который впал в детство
Варе Володиной, которая помогала мне вопросами и участием
Минск — сказочный город. Не в переносном, а в самом что ни на есть прямом смысле! Здесь в 1912 году навстречу Корнею Чуковскому из-за угла дома вышел страшный разбойник Бармалей. Здесь в 1916 году из глиняного кувшина явился Лазарю Лагину добрый джин Хоттабыч. Но и это не все!
Хоттабыч с Бармалеем - ждут третьего!
Здесь, в Минске, в 1920 году родился создатель сказочного персонажа, в сотни раз более известного, чем страшный разбойник и добрый джин! Персонаж этот и по сей день живет в каждом доме, где есть дети. И хотя носит разные имена, узнаваем в любой толпе. В Англии его зовут Топл, в Швеции — Дрюттэн, в Финляндии — Муксис, в Литве — Кульверстукас, в Польше — Кивачек, а немцы придумали ему целых два имени — Куллерьхен или Плумпс! Да и у нас поначалу он звался по-белорусски Пашавелак.
Но я забегаю вперед.
— Да, начни, пожалуйста, сначала, — с укором говорит мне моя шестилетняя дочка. — И не забудь сказать «жили-были»!
Хорошо, Варюша, так и начнем.
Нет, Карлсон - не минчанин! Хотя... кто знает
Жил-был мальчик в довоенном Минске. Здесь родился, здесь учился, здесь сделал первые шаги и первые рисунки. Мальчика звали Лёля, и было у него два друга — Лева и Элька. Они познакомились в художественной студии. Руководил ею Валентин Викторович Волков. Выпускник Императорской академии художеств в Петербурге он неторопливо и основательно учил мальчиков рисовать.
Точно так же, как его самого когда-то учил знаменитый Павел Петрович Чистяков. Тот самый Чистяков, которого своим учителем считали Суриков и Серов, Репин и Васнецов, Врубель и Борисов-Мусатов. Так Лёля с детства, как нынче принято говорить, оказался в одном рукопожатии от великих. Впрочем, сейчас ему 96 лет, и он сам велик! Только не все об этом знают — многие даже фамилии его никогда не слыхали. И Лёлей его, конечно, называют только близкие друзья.
— Лева и Элька? — спрашивает Варя. — Нет, другие. Левы и Эльки давно уже нет на свете, — отвечаю я. — Жа-алко, — печально тянет дочка, но тут же любопытство берет вверх. — А почему он великий? Он художник? — Да, художник. Но его картин не найдешь ни в одном музее. Зато он создал Топла и Дрюттэна, Муксиса и Кульверстукаса, Кивачека и так далее, — отвечаю я. — Кто они такие? Я только «и так далее» знаю... — Это его герои. Точнее, один герой под разными именами. — Ты всегда темнишь, рассказывай правильно! Как Лёлина фамилия?
Дом на Раковской возле церкви, в котором до 19 лет жил Леонид Аронович Шварцман
Хорошо, хорошо, моя дорогая. Я больше не буду темнить! Фамилия Лёли — Шварцман. Он родился в Минске в доме № 6 по Раковской улице почти век назад. С детства учился рисовать и доучился до того, что, став мультипликатором и через полжизни прочитав книжку Эдуарда Успенского, взял и нарисовал самого минского в мире зверя — научил его ходить, разговаривать, дружить, любить, быть до такой степени человечным, что его даже хотели сделать Всемирным символом гуманизма.
— Гуманизма? — Гуманизм это доброта.. — А почему этот зверь минский? — Потому что добрый. И минчане — добрые. — Ну и как его зовут? — Чебурашка! — Че-бу-рашка? — Варя недоверчиво смотрит на меня.
Чебурашку она знает. Но, кажется, ожидала встречи с более экзотическим существом и слегка разочарована. Во всяком случае, вопросы на время она задавать перестает, а просто сидит рядом со мной на стуле и следит за тем, как на экране появляются ряды строчек. Читать она уже научилась!
"Пигмалион и его Галатея"
Сам не знаю, почему минчане мне кажутся добрыми. Это у меня, наверное, откуда-то из детства, когда Минск был совсем другим — раза в четыре меньше, не таким столичным и взбалмошным. Когда все жители города знали друг друга. Прав был создатель «Маленького принца», отвечая на собственный вопрос: «Откуда я родом? Я родом из моего детства, словно из какой-нибудь страны».
Я родом оттуда же. И Леонид Аронович Шварцман тоже. Имя нашему детству — Минск. «... Я хорошо помню конку. Маленький вагон тащили две лошади по рельсам. Трамвай пустили в 1930 или 1931 году. Это стало огромным событием. Автомобили были редкостью. Средством передвижения служили извозчики. В городе протекала небольшая грязная речка Свислочь, впадающая в Березину. Город чем-то напоминал Вильнюс или Витебск, может быть костелами и холмами, но был менее живописен и выглядел беднее...»
Минская конка из детства Лёли
Я давно понял, что совершенно не важно беден твой город или богат, мал или велик, столичен или провинциален, красив или... Нет-нет, если ты его любишь, то он может быть любым — бедным, маленьким, незначительным, но только не некрасивым! Любовь помогает найти в самом невзрачном городском пейзаже удивительное и прекрасное. Она заставляет писателя, нередко против его замысла и незаметно для него самого, вставлять в роман о Нью-Йорке улицы и дома из минского детства, а художника, живущего в Париже, писать давным-давно покинутый Витебск.
Слова о конке и о речке Леонид Аронович написал, когда ему исполнилось 90 лет. В двадцать он уехал из Минска, а еще через семьдесят начал вспоминать город, в котором родился. Впрочем нет, еще раньше появилась серия картин «Старый Минск. Воспоминания детства». А до этого жизнь была такой быстрой и суетной, что времени для воспоминаний не оставалось. Да и в Минск после войны он приезжал всего однажды — на кинофестиваль. Ностальгии не было.
"Немигские мотивы" в "Чебурашке"
Художник не вспоминал о городе, но город исподволь напоминал о себе. Когда на рубеже 1970-х появились мультфильмы «Крокодил Гена» и «Чебурашка», вряд ли нашлись люди — даже среди минчан! — которые заметили, что действие происходит... в Минске. Что бесконечные полукруглые окна, вдоль которых ходят герои мультфильма, напоминает торговые ряды в Верхнем городе, а часто мелькающий дом с аркой похож на тот самый дом, где родился художник.
"Мы с мамой смотрим на плакат к 10-летию революции с Лениным и Троцким - он висел на площади Свободы, а солдаты маршировали везде"
— Я не думал о Минске, когда рисовал улицы и здания, на фоне которых происходят приключения Чебурашки и Крокодила Гены. Это был просто провинциальный город. Минск появился в мультфильмах сам, по собственной воле, из моей памяти... Я и сейчас, кажется, до метра помню путь от дома до школы.
"Правые" мальчишки идут явно не домой - Раковская у них за спиной. А вот "левые" - исправились
Двухэтажный дом Лёли стоял возле Петропавловской церкви. Впрочем, в те времена она еще носила имя Екатерининской. А горожане ее всегда называли Желтой. Отсюда, когда пришло время, он пошел в школу № 5, занявшую после революции здание мужской гимназии. Спускался со второго этажа во двор, где неизменно сидели соседи и неспешно говорили о жизни на идише. Выходил из арки. Пересекал Немигскую улицу, поднимался мимо Холодной синагоги по Школьной до площади Свободы, дальше шел по Ленинской, переходил через Советскую...
"После школы до дворе мы играли в лапту и чижика, а на лестнице читали и просто сидели на солнышке"
На месте крошечного Лёлиного дома вырос гигантский Дом с «Торговым центром на Немиге», на месте школы — бульвар, где пересекаются Ленина и Маркса, погибли в гетто соседи, а вместе с ними исчез идиш... Того Минска давным-давно нет. Как нет шагаловского Витебска. Быть может, поэтому Шварцман, как Шагал, боялся возвращаться в свой город.
Соседи точно так же собирались во дворе и после войны. Но не те - другие.
Вместо себя на исчезнувшие минские улицы художник выпустил своих героев. И вместе с ними этот никому неведомый город начал торжественное шествие по миру. Тогда и возникли Топл, Дрюттэн, Муксис... Так поначалу на разных языках звучало имя Чебурашки. А потом все поняли, что «зверек неизвестной породы — с круглыми удивленными глазами, с большими ушами и чуть свалявшейся короткой шерсткой — он один такой, и имя у него должно быть одно. И тогда Чебурашка стал Чебурашкой повсюду.
Минские наброски с натуры для японского мультфильма
В 2007 году права на изготовление мультфильмов по книгам Эдуарда Успенского купили японцы и пригласили в качестве художников-постановщиков москвича Михаила Алдашина и минчанина Михаила Тумелю. И вот что удивительно, москвич Алдашин решил, что новый Чебурашка тоже должен ходить по минским улицам: негоже зверюшку изгонять из родного города! Так появились в японском мультфильме скамейки с минских улиц, мостики из парка Горького и вазы с Проспекта. И в результате самый гуманный в мире зверь неизвестной породы, как был, так и остался минчанином.
Самый человечный минчанин
Сказка закончена, я ставлю финальную точку и готов уже выключить монитор, когда Варя неожиданно спрашивает:
— А что стало с Левой и Элькой?
И я понимаю, что, увлекшись рассказом о человеке, нарисовавшем Чебурашку, забыл рассказать о его друзьях. Без них история будет неполной.
Элконо Гольдштейн и Лев Мильчин
Лева — Лев Исаакович Мильчин — учился в Москве, во ВГИКе, и тоже стал мультипликатором. Он создал десятки замечательных мультфильмов — начиная от "Конька-Горбунка" и кончая «Сказкой о царе Салтане». В Минск он не возвращался, но где-то здесь — в Яме, в Тучинке или в Тростенце — навсегда остались его отец, мать и сестра.
Элька — Элконо Маркович Гольдштейн — уехал в Ленинград, выучился там на архитектора и, вернувшись, построил среди множества других, пожалуй, самое известное минское здание — Дом со шпилем.
Отныне для меня Дом со шпилем - еще и символ старинной дружбы трех минских мальчишек из студии Валентина Волкова
— Ты помнишь шпиль, который был виден из окна дома, где ты родилась? — спрашиваю я Варю. — Папа, ты шутишь! — отвечает мне моя шестилетняя дочь. — Это ведь было так давно...
И я понимаю, что "давно" для Леонида Ароновича Шварцмана, и для меня, и для моей дочери, в общем-то, одно и то же. Это то, что в конце концов становится городом нашего детства.
Холодная синагога. Память исчезнувшего города
***
Выражаю признательность за помощь - краеведу Владимиру Воложинскому - он не только жил в том же доме, что и Шварцман, но и сохранил старые фотографии; - художнику-мультипликатору Михаилу Тумеле - он не только нарисовал нового Чебурашку, но и предоставил эскизы; - и конечно же, Леониду Ароновичу Шварцману - за мультфильмы, картины и разговоры - за город детства.
