Город в картинах

На углу Немиги и Раковской в 1942 году меня застукал немец за подозрительным занятием: я следил за домом, который потом нарисовал. Нет, я не был ни партизаном, ни подпольщиком. Скорее, нормальной шпаной. Как и большинство военных мальчишек, я убегал из дому, лазил, где не надо, подворовывал по случаю и занимался многими другими вещами, которыми в мирное время заниматься не принято. Иногда нас о чем-то просили взрослые, и, случалось, мы им помогали. В тот раз меня попросили последить за домом.

До войны район был еврейским, но всех евреев выселили в гетто, которое начиналось за Раковской. Квартиры заняли немцы. В доме на углу поселился какой-то большой начальник. Вот за ним-то я и наблюдал! Тут меня и поймали. Спасло то, что мой белорусский дед был попом. Еще прежде, в первые дни войны, он нас с мамой вытащил из гетто — надел крест, рясу и отправился к немцам в Рогачев доказывать, что мама не еврейка. Подделал документы и вытащил всех нас! Так вот, в момент, когда немец, поймав меня, приставил ко лбу пистолет и принялся кричать, что я служу партизанам и что сейчас расстреляет, я вспомнил о дедушке, и, как нормальный шпаненок, огрызнулся: «Я внук попа и не буду служить красным!» Был я настолько искренне зол, что мне поверили.

А почему на вывеске магазина только «Охота»? — спрашиваю я. — Там же еще вроде бы было и рыболовство? Говорят, в магазин приезжали за рыболовной снастью даже из других городов. Мол, директор считал делом чести достать редкую блесну, крючок или грузило. Мог заказать хоть из Риги, хоть из Тбилиси…

Я жду реакции, но Анатолий Александрович не реагирует. Рыбалка ему не интересна. Как и охота. И вообще он давным-давно вегетарианец. Но об этом как-нибудь в другой раз.