Правительственный портной, или Историйка о глотке свободы
В тридцатые годы прошлого века Абрам Лис считался лучшим портным города. Он обшивал партийных деятелей и актрис, спортсменов и военных – каждому придумывал индивидуальный фасон.
Янка Купала и Якуб Колас. Чей пиджак сидит лучше?
К нему по очереди ходили на примерки Янка Купала и Якуб Колас, а потом ревниво посматривали на костюмы друг друга. Оба были хороши! За эти свои заслуги Абрам Лис получил квартиру в доме по Пушкинской улице, прямо напротив Клинического городка.
В этом, построенном в 1930–х годах доме (сегодня – Проспект, 69) на первом этаже жил и шил Абрам Лис
Дом и сейчас стоит на том же месте, рядом с Политехническим институтом. С тех пор прошло много лет. Давно уже Пушкинская улица стала частью Проспекта, Политехнический институт превратился в Национальный технический университет, Клинический городок, обернувшийся 1–й клинической больницей, хоть и изрядно изменился, но по–прежнему лечит...
Клинический городок в начале 1930–х
В квартире знаменитого портного еще до войны установили телефон (да не просто, а правительственную “вертушку”!): а вдруг первому секретарю ЦК КПБ товарищу Пономаренко или, не на ночь будет сказано, самому товарищу Цанаве срочно понадобится что-то ушить или, наоборот, ослабить? Портной должен быть всегда под рукой! Абрам Лис и был – снимал мерки, чертил, строчил...
Так бы и шил он до сего дня платья и костюмы на радость минскому бомонду, если бы однажды, в конце 1950-х, не почувствовал покалывание в груди. Словно швейная машинка застучала – раз, второй, третий – и застыла... Вот тогда минчане и поняли, что такое настоящий портной – костюмы, сшитые у других мастеров сидели криво! И, поняв, отправились опечаленные сограждане в Вильнюс. Тамошние портные славились на весь Советский Союз. Потому что шили они не какой-нибудь убогий «рот-фронт», а совсем как в Берлине и в Праге.
Поезд “Чайка”, за один день позволявший побывать в четырех столицах
В 6:35 утра минчане занимали места в “Чайке” (так в те далекие времена назывался поезд, ходивший из Минска на "дикий советский Запад" – по всей Прибалтике), чтобы в 10:00 выйти на привокзальную площадь в Вильнюсе, сесть в троллейбус или в такси, и буквально через полчаса оказаться в примерочной – один на один со стариком-портным, снимавшим мерки и при этом по-птичьи щебетавшим то на русском, то на идише. Выглядели вильнюсские портные иначе, чем наши – словно перенеслись прямиком из XIX века в XX–й. И имена у них были не чета минским – диковинные библейские: Элиазар, Мардохей, Иеремия… Шили в Вильнюсе, надо сказать, исключительно мужчины.
Вот примерно такие, как на портрете Юделя Пэна, портные шили в Вильнюсе еще в 1960–е годы
И вот, пока какой-нибудь ветхозаветный мастер, сняв мерку, корпел над выкройкой, минчане шли в находившееся неподалеку кафе и заказывали чашечку крепкого ароматного кофе с крошечными пирожными или чесночные сухарики с кружкой домашнего пива. Одним словом, получали в придачу к костюму глоток невиданной в наших краях свободы.
Перед вильнюским кофе с пирожным даже Советский Союз не устроял... Рухнул!
Так продолжалось до 1991 года, когда литовские портные вместе с крошечными пирожными и чесночными сухариками оказались за границей. Кофе варить с годами у нас научились, а вот со свободой не заладилось. Ну да время идет – у нас все делают медленно. Может, и Абрам Лис шил бы костюмы до сего дня, если бы “скорая помощь” к нему не опоздала: рассказывают, что ехала она из 1-й городской клинической больницы, что через дорогу от дома, к лучшему минскому портному около часа.
