Братское кладбище, или Орнитологическая историйка

Если зовет своих мертвых Россия, Россия, Россия,

Если зовет своих мертвых Россия, Так значит - беда!

Александр Галич

Старые минчане помнят, что неподалеку от места, где сходятся Долгиновский и Старовиленский тракты, когда-то шумел птичий рынок. В торговых рядах можно было купить не только попугайчиков и канареек, но и призывно виляющую хвостом дворнягу, и дымчатого кота с намеком на предков из Сиама, и молочного поросенка, и цыплят, и даже козу. Стояли там всегдашняя толчея, и шум, и всяческое мычание. Это было одно из самых живых минских мест. И мало кто знал, что на самом деле это место мертвое.

Люди на птичьем рынке ходили по костям, и птицы отпевали павших. Под ветхими прилавками, покрытыми ветхими же навесами, под слежавшейся землей рядами лежали солдаты Первой мировой или, как ее еще называли, Великой Европейской войны. Сто лет назад, в августе 1915 года, на пустыре, выкупленном у Минского Кафедрального Собора, было заложено Братское кладбище. Идея состояла в том, чтобы погибших на фронтах войны хоронить вместе: сражались рядом, рядом и погребены. Воинское братство...

За три года, с 1915 по 1918, на Братском кладбище нашли свой последний приют свыше пяти тысяч воинов. В основном здесь хоронили солдат и офицеров, умерших в минских госпиталях. Однако тяготы войны распространялись не только на военных. Практически сразу же после закладки кладбища рядом образовался лагерь беженцев: здесь, в виду кладбищенской часовни, они жили и умирали, здесь же, у кладбищенской ограды, их хоронили. Так продолжалось до 1920 года, и не было счета тем мертвецам!

Тогда и возник неподалеку от кладбища пятачок, на котором бежавшие от войны люди меняли последние вещи на хлеб. В советские времена пятачок превратился в небольшой Сторожевский рынок, названный по имени соседнего района. Чуть позже, при нэпе, когда на рынке стала появляться живность, его называли скотным. Потом — птичьим.

Рынок благополучно прошел через войну. В послевоенные годы кладбище сровняли с землей, и на месте могильных рядов разбили ряды торговые — во времена перестройки с них бойко торговали поношенной одеждой, радиодеталями и разнообразным хламом.

Конец рынка был полон драматизма. Весной 1996 года, не выдержав снежного покрова, навесы рухнули на головы базарному люду. Обошлось без жертв, но пострадали многие. Вскоре торговые ряды были снесены, и наступил рай для собачников: образовавшийся пустырь стал любимым местом выгула четвероногих друзей. Знали бы жильцы окрестных домов, над чем задирают лапы их питомцы!

В 2008 году на пустыре при прокладке трубопровода были найдены человеческие останки. С этого момента началась борьба за кладбище: с одной стороны — защитники истории и прочие очкастые интеллигенты, с другой — крепкие чиновники и опекаемые ими девелоперы, кружившиеся над участком, как пчелы над банкой с вареньем.

То ли по причине стремительно приближавшегося столетнего юбилея Первой мировой войны, то ли из-за расположившегося по соседству российского посольства, для которого кладбище было поводом напомнить о когда-то могучей империи, битву неожиданно выиграли гуманитарии. В результате к 2011 году на месте, условно совпадавшем c историческими захоронениями, возникла по-имперски пышная реплика Братского кладбища.

Дух империи чувствовался во всем: в коренастой каменной часовне, заменившей изящную деревянную, построенную век назад по проекту гениального Бенуа, и в торжественной ограде, украшенной тяжелыми декоративными цепями. Более же всего потрясли минчан восседавшие на ограде двуглавые имперские орлы. Хоть и без корон, они всем своим видом напоминали: век не срок, империя жива, и вы ее часть!

С орлами связана история почти неправдоподобная. Вскоре после открытия мемориала случился очередной белорусско-российский конфликт: то ли россияне отказались от нашего молока, то ли нам не дали своего газа — так или иначе, двухголовые птицы по чьему-то высокому распоряжению незамедлительно покинули свой насест. Не успели минчане привыкнуть к их отсутствию, как конфликт закончился, и орлы как ни в чем не бывало вернулись на прежнее место.

— Грачи прилетели! — натянуто улыбаясь, говорили жители Сторожевки и, если чему и радовались, то лишь тому, что вместе с возвращением птиц в стране наступил полный порядок с молоком и газом.

Впрочем, как известно, полным порядок не бывает: молочно-газовые раздоры сменились калийно-колбасными, те — водочно-лососевыми... В общем, братские отношения между славянскими сестрами давали крен то в одну, то в другую сторону. И орлы-мутанты то улетали, то прилетали, пока, наконец, окончательно не исчезли, превратившись в декоративные элементы ограды. В таком виде они и сегодня возвышаются над боковыми воротами Братского кладбища.

Вот, собственно, и весь рассказ о событиях вековой давности и о том, что произошло совсем недавно. Закончив его, я не сразу понял, что, на самом деле, он не столько о кладбище и птичьем рынке, сколько о столь волнующем всех сегодня Русском мире — о том, настоящем, который покоится под землей, и о том, призрачном, что всеми силами пытается выбраться наружу и войти в нашу сегодняшнюю жизнь.

***

Выражаю искреннюю благодарность фотографу Виктору Седых, запечатлевшему исчезнувший Сторожевский (птичий) рынок, блогеру и краеведу bacian, успевшему поймать в объектив пернатых символов империи, и историку Владимиру Денисову, прояснившему мне многие тонкие моменты истории Минского Братского военного кладбища.